Влюбиться – всё равно, что упасть в оркестровую яму, напоровшись на смычок скрипачки

Когда Владимиру Маяковскому понадобилось подобрать рифму к слову «Маяковский», то он недолго думал, написав: «псковский». Получилось: «Иногда мне кажется - // я петух голландский // или я // король псковский. // А иногда // мне больше всего нравится // моя собственная фамилия, // Владимир Маяковский». Это фрагмент его ранней пьесы в стихах - трагедии «Владимир Маяковский». Среди действующих лиц пьесы некто Владимир Маяковский (поэт 20-25 лет), а вместе с ним действуют Человек без глаза и ноги, Человек без уха, Человек без головы, Человек с растянутым лицом, Человек с двумя поцелуями, Обыкновенный молодой человек, Женщина со слезинкой, Женщина со слезой, Женщина со слезищей… Маяковский в литературе был большой шутник.

Человек без уха у Маяковского кричал о том, что на тротуаре мечется женщина и «кидает плевки», и плевки «вырастают в огромных калек». Воображение Маяковского всегда было буйным. Именно этим можно объяснить то, что он уже в советские времена какие-то, в сущности, ничтожные вещи описывал в своих стихах как что-то огромное. Воображения ему хватало. Он придумал целую огромную страну и миллионы её граждан.

Я помню, что в конце 2008 года напечатал о Маяковском в газете статью. Но это был тот период, когда бумажную версию газеты, которую я тогда редактировал, только что закрыли, и мы выходили в интернете. Однако через несколько месяцев закрыли и электронную версию. Газетный архив был внезапно утрачен. Особенно это касается фотографий и того, что публиковалось исключительно в интернете. Пропал и текст о Маяковском. Я даже не помнил, как он назывался. И всё же сегодня, в честь дня рождения Маяковского, попробовал набрать в поисковике какие-то ключевые слова. И неожиданно обнаружил на сайте московского театра «Эрмитаж» свою статью «Маяковский как образец фальсификации». Понятно, что они разместили её потому, что там цитируется художественный руководитель театра Михаил Левитин, с которым я общался и в Пскове, и в Москве. Так что нужные мне цитаты благодаря театру «Эрмитаж» нашлись.

Маяковский был натурой увлекающейся. В этом смысле он самый поэтичный русский поэт ХХ века. Если под словом «поэт» понимать «витающий в облаках» (облака не обязательно должны быть в штанах). Маяковский был не сдержан, эмоционален… И эта несдержанность позволяла ему безбожно нарушать эстетические и этические границы...Та временно утраченная статья о Маяковском начиналась так: «Левая идея снова в моде. В том числе, и в литературе. Это реакция на  буржуазные извращения, гламур, кризис, глобализм… Наши современники озираются вокруг - с явным намерением снова сбросить кого-нибудь «с  парохода современности». Или хотя бы со шлюпки, причалившей к этому пароходу. Так что нет ничего удивительного, что на Владимира Маяковского опять обратили пристальное внимание. Не может сейчас не обратить на себя внимание автор, написавший: «Долой нежность! / Да здравствует ненависть! / Ненависть миллионов к сотням, / Ненависть, спаявшая солидарность».

Помню, я был свидетелем разговора в ЦДХ с участием Михаила Левитина, критика Натальи Ивановой и писателя Бенгта Янгфельдта. Шведский переводчик и исследователь Янгфельдт презентовал свою книгу о Маяковском, основанную, в том числе, на неопубликованных досье британской разведки и архивов ГПУ. «Я бы каждый раз, вопреки фактам, сквозь факты пробивался к  Владимиру Владимировичу, - произнёс Михаил Левитин с некоторым сомнением глядя на большой красный том. - Факты не помогают. Не помогают архивы… Помогает чтение стихов. Оно ненаучно, оно, может быть, беспочвенно… Но это - творчество».

О Маяковском Янгфельдт узнавал не только из архивов. Он общался Лилей Брик, Романом Якобсоном, Татьяной Яковлевой, Вероникой Полонской, Василием Катаняном, Львом Гринкругом…

Янгфельдт принялся говорить о том, как Маяковский стал менять своё отношение к советской власти («в 1918 году он бежал в Москву и был анархистом, и поддержал большевиков только через год. В 1921 году Маяковский посылает поэму «150  000 000» Ленину. Ленин, как мы знаем, в письме Луначарскому отвечает: «Как не  стыдно голосовать за издание «150  000 000» Маяковского в 5.000  экземпляров. Вздор, глупо, махровая глупость и претенциозность»).

Действительно, Ленин Маяковского не понимал. Не мог понять бюрократ поэта. Что это такое? - «Пуля - ритм. Рифма-огонь из здания в здание...»? У Ленина в арсенале имелись настоящие пули и настоящий огонь. Маяковский писал: «А нам // не только, новое строя, // фантазировать, // а ещё и издинамитить старое». Захватив власть, большевики опасались, что некоторые особо пламенные революционеры захотят вместе со старым «издинамитить» и их самих, устаревающих на глазах. Вскоре вообще наступит период реставрации. НЭП. Так что Маяковскому на всякий случай перестали выплачивать гонорары, и он собирался отправиться подальше от двух столиц - на Дальний Восток к своим товарищам-футуристам, а рукопись поэмы отослал Роману Якобсону в  Прагу… Якобсон потом скажет Янгфельдту: «Маяковский - прекрасный пример того, как можно сфальсифицировать поэта, при этом не  сфальсифицировать ни одного слова».

«Почему у Ленина была такая реакция? – рассуждал Бенгт Янгфельдт на московской встрече, с которой я делал репортаж для псковской газеты. - Потому что это происходило одновременно с Кронштадтским восстанием и X съездом партии. Об этом раньше никто не писал. Почему Ленин испугался? Начинался террор. Число концентрационных лагерей возросло с 80 до  383. То есть большевики, когда начинали либерализацию экономики, не  позволяли никакой слабины в идеологии… У Маяковского было одно общее с кронштадтскими матросами. Это лозунг третьей революции. Ленин прекрасно это знал». Но через год, когда в стране станет спокойнее, восставших перестреляют или посадят, Ленин значительно смягчится и скажет: «Я не  поклонник таланта Маяковского, но вчера читал в «Известиях» поэму  «Прозаседавшиеся», и это замечательно…». Вождь похвалил, и Маяковского срочно стали печатать в тех же «Известиях».

В Маяковском, судя по воспоминаниям, было много неприятных человеческих черт. К тому же, он был самоубийцей. Не только в том смысле, что, в конце концов, застрелился, но и в том, что самоубийственные мысли его посещали довольно часто. Он был мужчиной на грани нервного срыва. Он обожал широкие жесты. Самоубийство тоже было широким жестом.

Потом его, конечно упростили. Ополовинили.  Но даже в том хрестоматийном виде с его пафосными поэмами, Маяковский всё равно казался каким-то особенным  - благодаря ритму, рифмам… Слона из посудной лавки поместили в зоопарк, но он не перестал быть слоном. Причём, в разные времена даже его революционные строчки казались подозрительными или просто крамольными («В броневики и на почтамт! // - По приказу // товарища Троцкого!» или «Вас вызывает // товарищ Сталин»).

«Маяковский был загнан всей жизнью и собственным страстным желанием, - рассказывал Михаил Левитин. - Это немыслимая потребность в страдании… Это всё вещи не просчитанные, это не предательство. Это «загнать себя и  выть»…»

Итак, загнал себя… Но куда он гнал? В сторону какой-то немыслимой невероятной космической любви. «Любить – это с простынь, бессонницей рваных, // срываться, ревнуя к Копернику, // его, а не мужа Марьи Ивановны, // считая своим соперником».               

Человек хотел любить и быть любимым, и на этом скольком пути много раз падал. И не только в объятья. Государство "залюбило" его до смерти. Но ведь и он сам многое сделал для того, чтобы это государство в таком виде утвердилось на нашей земле.

Литературным процессом в этом государстве пытались управлять знакомые типажи: Человек без головы и Женщина со слезищей.

Не любить – это купаться в спокойствии.
Нелюбовь – декларация независимости.
Нелюбовь – дорога в своё удовольствие
В сторону от первородной дикости.
Не потому ли любовь выводят раствором
И деловито подбирают замену?
Влюбиться без памяти – значит с позором
Быть изгнанным с авансцены.

Влюбиться – всё равно, что упасть в оркестровую яму,                               
Напоровшись на смычок скрипачки.
Влюбиться – значит отправиться прямо
Во второй состав, где все лежат в спячке.
Нелюбовь отпускает, срывая цепи.
Человек никому больше не должен.
Рука не дрожит, ты идёшь без цели
И радуешься, что до этого дожил.
От нечего делать ты почти паришь,
Как участник парада малых планет.
От земли оторвавшись, ты дошёл до крыш.

Нелюбовь – пропуск на тот свет.